Тема о первоисточнике названия группы - книге "Маленький принц" Антуана де Сент-Экзюпери (1900-1944), написанной в 1943-м

Статья в ""Википедии" (ссылка на полный текст):

«Ма́ленький принц» (фр. Le Petit Prince) — аллегорическая повесть, наиболее известное произведение Антуана де Сент-Экзюпери.
Впервые опубликована 6 апреля 1943 года в Нью-Йорке.

Рисунки в книге выполнены самим автором и не менее знамениты, чем сама книга. Важно, что это не иллюстрации, а органическая часть произведения в целом: сам автор и герои сказки всё время ссылаются на рисунки и даже спорят о них. Уникальные иллюстрации в «Маленьком принце» разрушают языковые барьеры, становятся частью универсального визуального лексикона, понятного каждому.
«Ведь все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит», — Антуан де Сент-Экзюпери, из посвящения к книге.
Экзюпери написал повесть, живя в Нью-Йорке.

Пилот совершает вынужденную посадку в пустыне Сахара и встречает одного необыкновенного и странного человека — принца с другой планеты — астероида Б-612. Маленький принц рассказывает о своих приключениях на Земле, говорит об удивительной розе, которую оставил на своей малой планете, о своей жизни на астероиде, где есть три вулкана и роза. Он проводит время, приводя в порядок свой астероид, выпалывая баобабы, которые всё норовят глубоко укорениться и заполонить всю планету. Маленький принц любит наблюдать закаты, которые на его малой планете можно увидеть несколько десятков раз в день. В один день Маленький принц улетает, чтобы изучить и познать другие места Вселенной. Посетив несколько других астероидов, он встречает много странных взрослых: короля, которому кажется, что он правит звёздами, честолюбца, который хочет, чтобы окружающие им восхищались, пьяницу, который пьёт, чтобы забыть, что ему совестно пить, делового человека, который постоянно считает звёзды, думает, что владеет многими из них и хочет купить ещё больше, фонарщика, который, верный своему слову, каждую минуту зажигает и тушит фонарь, географа, который записывает в книгу рассказы путешественников, но сам никогда никуда не путешествует. По совету географа Маленький принц посещает Землю, где, кроме пилота, потерпевшего аварию самолета, встречает и других персонажей и, общаясь с ними, узнаёт много важных вещей.

Полный текст книги со всеми картинками можно прочитать на этом сайте,

А в статье, на которую указывает ссылка, есть список всех экранизаций "Маленького принца", его постановок и песен про него. Но предупреждаю, статья содержит ненормативную лексику! (Баобаб на личные планеты тех администраторов Википедии, которые этого не удаляют!)

Когда я начал переводить научную статью о "Маленьком принце", то наткнулся на слова "desert fox" ("пустынный лис"). И подумал: неужели и в Канаде есть то же самое известное заблуждение, что Маленький принц встретил Лиса в пустыне? (В книге ясно сказано, что он его впервые увидел, лежа на траве под розами, а Лис в это время сидел под яблоней - ну какая же это пустыня? Нет, к тому моменту Маленький принц "долго шел через пески, скалы и снега" и уже дошел до Европы (розы и яблони могут быть и в Турции, но автор специально нарисовал охотника в европейском костюме, и это не имеет отношения к указу султана "носить европейское платье").

И я прочитал "Маленького принца" по-английски. Первое впечатление - "ЧТО ЭТО БЫЛО?"
Да, вот то и было. Мы знаем только один перевод "Маленького принца" - перевод Норы Галь. А ведь есть и другие, более точные и не такие поэтичные. Например, на этом сайте "Маленький принц" в переводе Алексея Шарова. На первый взгляд вообще непонятно, "как так можно переводить?!" Но дело в том, что у Экзюпери во многом именно так. Да, я и во французский оригинал заглядывал. Я не буду говорить, что хорошо знаю французский (это была бы неправда), но для данной цели моих знаний было достаточно.

Что есть только у Норы Галь, но нет у Сент-Экзюпери:

* Маленький принц, Лис и Роза в оригинале не пишутся с большой буквы. По-французски "Ainsi le petit prince apprivoisa le renard" - "Так Маленький принц приручил Лиса" (а у Шарова "Итак, маленький принц приручил лисицу").
* Лис и Роза сохраняют французский род (le renard - мужского рода, la fleur - женского). По объяснению самой Норы Галь, "Лис - дружба, Роза - любовь, этим их пол и объясняется". У Шарова они "лисица" и "цветок" (и для такой интерпретации тоже место остается, если оригинал видеть).
* Маленький принц просит летчика нарисовать ему барашка. В оригинале - овечку. Там, где Нора Галь написала "Ты же сам видишь, это не барашек. Это большой баран. У него рога", в оригинале "это не овечка, это баран - у него рога". Нора Галь оставила женский род только Розе, деревенским девушкам и змее. То есть всему, что имеет в себе женственность. Однако Лис один раз все-таки называет себя лисицей. Ирония.
* Фонарщик зажигает и гасит фонарь постоянно "по уговору" и "верен своему слову". В оригинале и в переводе Шарова - "по указаниям" (по-английски - orders) и "верен служебному долгу". Почему Нора Галь заменила чем-то еще долг, когда вся книга о нем - неизвестно.
* Бизнесмен стал "дельцом" или "деловым человеком". Сент-Экзюпери вставил во французский оригинал английское слово businessman, подчеркивая название недавно зародившейся профессии. Нора Галь старалась свести к минимуму реалии капитализма.
* Географ объясняет слово "эфемерный" как "тот, что должен скоро исчезнуть", а в оригинале - как "находящийся под угрозой скорого исчезновения". Это вызывает у Маленького принца куда больший страх - "моя любимая под угрозой?!" Тем эффектнее то, что он к ней сразу не возвращается. Новая сторона образа.

Возможно, именно поэтому так популярны стали в СССР, а через это и в России Маленький принц, Карлсон, Нильс, Винни-Пух и Алиса - наши переводчики постоянно вставляли автору то, чего у него в помине не было. И получалось лучше - во всяком случае, для нас.

В честь Норы Галь, как и в честь Антуана де Сент-Экзюпери, уже назван астероид. Ее перевод не напрасно считают лучшим, но напрасно считают единственным. (Общество помощи аутистам "Маленький принц" тоже не одно такое на всю Россию, есть похожее общество с таким названием в Подмосковье, и между ними даже возможен диалог).

И я прочитал книгу Норы Галь "Слово живое и мертвое". КЛАСС! Невероятная ценность для переводчика и для писателя. Если бы Елена Пинчук могла прочитать это... Но пока я вставлю сюда только фрагмент, который касается "Маленького принца".

***
А вот еще головоломка. В начале «Письма заложнику» Сент-Экзюпери есть образ: Лиссабон как мать – слабая, беззащитная, она верой в призрачное счастье пытается отвести от сына беду.
По-французски Лиссабон женского рода. Но по-русски… Не может же переводчик переименовать город, даже если это ему нужно позарез! И молодой переводчик в первой журнальной публикации выхода не нашел. Напечатано было так: «Лиссабон улыбался несколько вымученной улыбкой; так улыбаются матери, не получающие известий с фронта от сына и пытающиеся спасти его своей верой: „Мой сын жив, раз я улыбаюсь…“ „Посмотрите, как я счастлив и спокоен, – говорил Лиссабон, – и хорошо освещен…“ …праздничный Лиссабон бросал вызов Европе: „Можно ли делать меня мишенью… Ведь я так беззащитен! …“»
И образ пропал, он не убеждает. Ну, а как быть? Оказалось, вывернуться все-таки можно: « И столица улыбалась через силу… Столица Португалии словно говорила: „Смотрите, я так безмятежна, я такая мирная и светлая… Разве можно на меня напасть… я так беззащитна!“» Столица есть поблизости и в оригинале – и вот там по-русски без малейшего ущерба можно сказать Лиссабон.
Трудней было «выкрутиться» в «Маленьком принце». Вот появился прекрасный цветок, его нрав и поведение явно женские. По-французски la fleur женского рода. Мужской род здесь, хоть убейте, невозможен! Но поначалу нельзя прямо назвать цветок розой, принц этого еще не знает. И снова выручила замена: неведомая гостья, красавица. В таких случаях необходимо как-то схитрить, извернуться, чтобы сохранить главное.
Да простятся мне ссылки на личный опыт, но ведь себя редактируешь больше, чем кого-либо другого, и чужую «кухню» не знаешь так подробно, до мелочей, до последней запятой. Такой опыт куда нагляднее отвлеченных рассуждений.
«Маленький принц» был переведен когда-то залпом, «для себя», без всякой мысли о печати, но свет увидел и переиздавался не раз. И каждый раз к новому изданию я что-то правлю, меняю, доделываю.
Что было бы с этой сказкой, если бы в переводе покорно, слово за словом, следовать подлиннику?
Начать с посвящения. Его пришлось бы перевести так:
«Прошу прощенья у детей за то, что я посвятил эту книжку взрослому. У меня есть серьезное оправдание: на свете у меня нет лучшего друга, чем этот взрослый. У меня есть и другое оправдание: этот взрослый умеет все понять, даже и книги для детей. У меня есть и третье оправдание: этот взрослый живет во Франции, ему там голодно и холодно. И ему очень нужно, чтобы его утешили. А если всех этих оправданий недостаточно, я хочу посвятить эту книжку ребенку, каким был когда-то этот взрослый. Все взрослые сначала были детьми (но мало кто из них об этом помнит). Итак, я исправляю мое посвящение».
Прежде всего, слишком много отглагольных существительных, а значит, тяжело и казенно – отсюда мысль заменить прощенье глаголом, убрать часть оправданий, которые – да еще вместе с обстоятельным «другое», «третье» – тоже утяжеляют текст, избавиться от некоторых инфинитивов (умеет понять, хочу посвятить). Далее, по-русски не принято чаще двух-трех раз кряду повторять одно и то же слово: шесть раз взрослый– утомительно и навязчиво; соседство "друг" и "другое" не слишком удачно. И хочется избежать в коротком тексте восьми разных «это, этот», которые во французском неминуемы, необходимы, а по-русски излишни и назойливы.
Вот что в конце концов получилось:
«Прошу детей простить меня за то, что я посвятил эту книжку взрослому. Скажу в оправдание: этот взрослый – мой самый лучший друг. И еще: он понимает все на свете, даже детские книжки. И, наконец, он живет во Франции, а там сейчас голодно и холодно. И он очень нуждается в утешении. Если же все это меня не оправдывает, я посвящу свою книжку тому мальчику, каким был когда-то мой взрослый друг. Ведь все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит. Итак, я исправляю посвящение: Леону Верту, когда он был маленьким».
Из восьми « это» осталось четыре, из шести « взрослых» тоже четыре: по два в начале и в конце. И из четырех «оправданий» осталось только одно да глагол «оправдывает». Неточно? В подлиннике иначе? Да, но, право же, у переводчика тоже есть оправдание. Ибо, опустив или заменив несколько слов, которые в подлиннике звучат легко и просто, а по-русски тяжеловесно и искусственно, он, думается, верней передал чувство и настроение.
По-русски вышло бы длинно, коряво и непоэтично: «Мой рисунок изображал удава, переваривающего слона» – естественней (тем более в рассказе о детстве): «Это был удав, который проглотил слона».
Буквально пришлось бы перевести: «Взрослые посоветовали мне бросить изображения удавов…», но в сказке лучше обойтись без этой конструкции: « не рисовать больше удавов…»
«Круглыми от удивления глазами я уставился на это видение» – формально все правильно, в подлиннике есть и apparition и des yeux tout ronds d’étonnement, можно при желании перевести даже «выпучив глаза от удивления». Но по-русски это было бы слишком грубо, развязно. И стоило отойти от дословности, воспользоваться живым и естественным нашим оборотом: «Я во все глаза смотрел на это необычайное явление».
Точно следуя форме, строю подлинника, пришлось бы писать: «Как ты думаешь, много этому барашку надо травы?» А проще: «Много он ест травы?»
«Удобно, что подаренный тобой ящик ночью может служить ему (барашку) домиком». В речи француза причастия и деепричастия легки, мимолетны, изящны, у них нет громоздких суффиксов и окончаний. А по-русски? Станет ли ребенок, да еще в сказке, изъясняться причастиями? И снова все перестраиваешь: «Очень хорошо, что ты дал мне ящик, барашек будет там спать по ночам».
На предложение дать для барашка веревку и колышек, чтобы привязывать его на ночь, малыш отвечает: quelledrôled’idée! Это ему не по душе, он почти оскорблен. Но не скажет же он: «Что за странная мысль!» А, допустим, «что за чепуха» для него слишком грубо.
И пытаешься передать настроение иначе:
«Маленький принц нахмурился:
– Привязывать? Для чего это?»
На каждом шагу надо было избавляться от лишних словечек, необязательных местоимений, связок, переходов:

* * *
Но для чего тебе, чтобы твой барашек ел маленькие баобабы? - Но зачем твоему барашку есть..?
Иная работа может и подождать… Но когда речь идет о баобабах, беды не миновать! - Но если дашь волю баобабам…

* * *
Слева все формально правильно и очень близко к подлиннику. В «правых» вариантах переводчик разрешил себе какую-то степень свободы – и право же, по-русски так чище, яснее, достоверней, а значит, ближе к подлиннику по существу.
Çanefaitrien тоже поначалу переводилось буквально: это не имеет значения, это неважно. Для француза – живой разговорный оборот. Но, конечно, по-русски естественней малышу сказать, что, если барашек и уйдет, «это ничего, ведь у меня там очень мало места».
И дальше дословно: куда он (барашек) пойдет? – неважно куда, прямо(перед собой!)
Но разве не естественней, тем более для сказки, наше речение: « Мало ли куда? Все прямо, прямо, куда глаза глядят».
Такая мера вольности необходима, без нее все станет скучно и неубедительно, а значит, потеряется что-то очень важное для подлинника. Ведь сам автор, пиши он по-русски, уж наверно, выбирал бы не стертые ходячие слова, а живые, емкие.
В сценке с Королем сперва говорилось буквально: «Маленький принц оглянулся – нельзя ли где-нибудь сесть, но великолепная горностаевая мантия покрывала всю планету. И он остался стоять, но при этом зевнул, потому что очень устал». Все дословно, но по-русски тяжеловесно. Понемногу догадываешься: а не правильней ли сказать это как бы от самого Принца, передать его мысль и ощущение? И пишешь с точки зрения формальной вольно, а по сути вернее: «Пришлось стоять, а он так устал… и вдруг он зевнул».
Король упрекает маленького гостя в нарушении этикета; вместо раннего буквального ответа: «Я не мог удержаться» – делаешь проще, по-ребячьи: «Я нечаянно».
Точно ростки тех самых баобабов, выпалываешь лишние, хоть и правильные слова:
«…у пьяниц двоится в глазах. И там, где на самом деле стоит одна гора, географ отметит две», – говорит Географ.
А чуть дальше Принц ему возражает: «Но потухший вулкан может опять проснуться».
Без этих "стоит" и "опять" речь становится куда естественней, правдивей.
Стараешься отыскать взамен безличных, нейтральных слов, которые первыми подвертываются под руку, слова образные, более редкие: не "достану" воды, а "зачерпну", не "армии" бутылок, а "полчища". Вместо «в тишине что-то светится» – «тишина словно лучится… Я понял, почему лучится песок». И в конце главки подхват – образ розы не сияет, а тоже лучитсяв Маленьком принце.
Маленький принц спрашивает: qu’est-ce que signifie (а что это значит) – почитать, приручать и так далее. Скучновато и для русского уха не очень по-детски. Но первых редакторов смущало, что переводчик слишком отходит от текста, и пришлось остановиться на полпути: «А что такое - приручать?» Более поздний вариант, думается, достовернее для речи малыша: «А как это– приручать?»
Объясняя, как же надо приручать, Лис говорит: «Ты с каждым днем сможешь садиться немного ближе». И сначала в переводе сделано было со всей грамматической истовостью: «будешь садиться». А позже исправлено: «Но ты с каждым днем садись немножко ближе». Ибо по-русски эти вспомогательные словечки необязательны, без них прозрачней мысль и чувство, достоверней речь. И оплошностью было вначале: «…у моих охотников существует такой обряд», – конечно же, просто есть!
Узнав, что на планетке Принца нет охотников, но нет и кур, Лис вздыхает: «Ничто не совершенно». Но ведь наш зверь склонен пофилософствовать, отсюда с точки зрения буквалиста – вольность, а на самом деле – раскрыта суть этого разочарованного вздоха: «Нет в мире совершенства».
Поначалу шли жаркие споры: Лисв сказке или Лиса? Кое-кто рассуждал наивно-формалистически, ссылался на биографию самого Сент-Экзюпери: мол, в его жизни была «другая женщина», а потому Лисица в сказке – соперница Розы.
Здесь спор уже не о слове, не о фразе, но о понимании всего образа. Даже больше: в известной мере о понимании всей сказки. Ее интонация, окраска, глубинный, внутренний смысл – все менялось почти так же, как меняется тон и смысл целого романа от того, насколько понят и раскрыт в переводе герой: только ли он жертва общества и обстоятельств или еще и их детище.
А понять и раскрыть смысл образа, смысл книги – право и обязанность переводчика.
Убеждена: биографическая справка о роли женщин в жизни Антуана де Сент-Экзюпери пониманию «Маленького принца» не помогает и к делу не относится. Уж не говорю о сказочной традиции, начиная со знаменитого Рейнеке-лиса, о том, что по-французски le renard мужского рода. Но ведь в сказке Сент-Экзюпери Лис прежде всего друг. Роза – любовь, Лис – дружба, и верный друг Лис учит Маленького принца верности, учит всегда чувствовать себя в ответе за любимую и за всех близких и любимых.
На сцене (многие годы в Драматическом театре им. К.С.Станиславского, потом в театре «Сфера») все это отлично, тончайшей паузой передавал артист И.Г.Козлов: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе… за твою розу».
И короткое молчание это, конечно, означает: да, и за меня, за друга, кому тоже нелегка будет разлука с тобою. Тон отнюдь не соперницы. А главное, пусть соперница сколь угодно благородна и самоотверженна – такое понимание упростило бы, сузило, обеднило философский и человеческий смысл сказки.
Пойти на поводу у приземленной, упрощенной трактовки очень легко. И вот что получилось бы.
При первой же встрече, услыхав, что Маленький принц родом не с Земли, а с крохотной далекой планетки, Лиса (в женском роде) окажется по-дамски заинтригованной. В подлиннике le renard parus très intrigué, но о сказочном зверьке по-русски вернее: он очень удивился.
На просьбу «приручи меня» Принц отвечает: Je veux bien; в отношениях светских это прозвучало бы как с удовольствием; можно было по нечаянности написать охотно, и это двусмысленно перекликнулось бы с разговорами об охоте и охотниках. Принц отвечает коротко, серьезно: « Я бы рад».
И вот настал час разлуки. Маленький принц жалеет огорченного Лиса. Но невозможно перевести буквально: Ах, я заплачу!
(Вообще во французской, в английской речи Ah и Oh звучат не так сильно, потому и встречаются чаще, по-русски же выходит слишком сентиментально либо чересчур выспренно, впечатление получается обратное – читателю становится смешно.) И вздох убран в ремарку:
– Я буду плакать о тебе, – вздохнул Лис.
А дальше, особенно если сделать Лисицу (в женском роде), пойдут, пожалуй, сварливые взаимные попреки, некая семейная сцена:
– Ты сама виновата. Я не желал тебе зла (или, чуть менее буквально: я желал тебе только добра), но ты захотела, чтобы я тебя приручил… – Конечно. – Но теперь ты будешь плакать. – Конечно. – Вот ты ничего и не выиграла! – Нет, выиграла…
Да, в подлиннике gagner, но немыслимо передавать это буквально, одним из первых по словарю значений, получится душевная грубость. А ведь интонация совсем иная. И вернее идти «от противного»:
– Ты сам виноват… Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил.
– Да, конечно.
– Но ты будешь плакать.
– Да, конечно.
– Значит, тебе от этого плохо.
– Нет, мне хорошо…
Приходилось распутывать и другие узелки.
В подлиннике дословно: «Твоя роза так дорога тебе потому, что ты терял (тратил, убивал)на нее время»! До нашего восприятия это, хоть убейте, не доходит, и сначала сделано было обычным русским речением: потому, что ты отдавал ей всю душу. В общем естественно, но уж слишком стертый штамп. Да еще надо помнить о подхвате в главке о стрелочнике, где дети тоже «тратят все свое время» на тряпочную куклу. И очень не сразу отыскалось нечто, кажется, поближе к авторскому: потому что ты отдавал ей все свои дни.
И еще задача. На вопрос Принца: «А как это – приручать?» – Лис отвечает буквально: создавать связи, créеr des liens, причем эти связи в творчестве и философии Сент-Экзюпери – одно из ключевых, важнейших слов, оно лейтмотивом проходит через книги, статьи, письма. Но в сказке связи просто невозможны! Некоторые бурно протестовали против уз– для них почему-то узы означали только узы рабства. Никакие ссылки на узы дружбы и любви, на Пушкина, Лермонтова, Герцена не помогали, пришлось в ранних вариантах делать: приручать значит привязывать к себе. Ключевое слово Сент-Экса оказалось смазано. Позднее удалось восстановить узы. И тут пришла еще одна догадка.
В начале сказки Принц говорит: «Мне не надо слона в удаве, слон слишком большой, а удав слишком опасный, нарисуй барашка». И сперва как-то так написалось: слоны слишком большие, а удавы слишком опасны. Но у автора не случайно единственное число. Ребенок не обобщает, для него существует только один, вот этот, слон и один, вот этот, удав. То же относится и к рассуждению о том, что значит приручать: не приручать вообще, а как это приручить? Не вообще создавать– а именно сейчас, вот в этом, нынешнем случае создать узы? Потом в сознании читателя оно само собою обобщится, но спрашивает Принц по-детски – конкретно.
Сказка печальна, ведь она о разлуке. Сдержанно, но грустно говорит Летчик о своем маленьком друге: «Слишком больно вспоминать, и мне нелегко об этом рассказывать». Не только фонетика не-незаставила поменять местами эти слова: при ином, не столь гладком порядке, они и звучат более отчетливой грустью: нелегко мне…
Но и о звуках тоже нельзя забывать. Если, к примеру, строка вдруг загудит и зажужжит: «Но тут же мужество вернулось к нему», меняешь "тут же" на "тотчас".
Перед первой встречей со змеей Маленький принц не увидел в пустыне ни души и подумал, что залетел по ошибке не на Землю, а на какую-то другую планету. Но тут (если переводить буквально) в песке шевельнулось колечко лунного цвета.
Как было избежать рифмы, которая вовсе ни к чему? Все перестановки казались нарочитыми. И не сразу нашлось решение: «…шевельнулось колечко цвета лунного луча».
И так – строка за строкой, год за годом. Непременно тянет снова что-то править, доделывать, шлифовать – что-то малое, микроскопическое, для читателя, наверно, вовсе незаметное…
Ибо «нет в мире совершенства»…