Необучаемых детей нет

Тамара Новикова-Иванцова (на фото — справа) проводит занятие по формированию связной речиТамара Новикова-Иванцова (на фото — справа) проводит занятие по формированию связной речи

Чтобы услышать эти золотые слова, родители особых детей были готовы организовать семинар известного московского специалиста

Известно, что с каждым годом детей с речевой патологией становится все больше, и не только в мире, в стране, но и в нашем родном Владивостоке. Местная система образования с завидным упорством, достойным лучшего применения, отмахивается и открещивается от таких детей. И вот, доведенные буквально до отчаяния, родители детей с аутизмом организовали — за свой счет — приезд Тамары Новиковой-Иванцовой, заслуженного учителя РФ, автора уникальной логопедической методики, директора московской специальной начальной школы-детского сада № 1708, не имеющей аналогов в стране.

Более тридцати лет здесь работают с детьми, имеющими системную речевую патологию, занимаются проблемами диагностики и коррекции нарушений речевой и когнитивной деятельности у дошкольников и младших школьников. Во Владивостоке Тамара Никифоровна провела для местных логопедов-дефектологов трехдневный семинар «Система логопедической работы с неговорящими детьми», причем по-настоящему заинтересованные специалисты ехали со всего края: из Партизанска, Находки, Фокино, других удаленных уголков. Но что особенно поразило московских гостей — на семинаре присутствовало много родителей, и хотя речевая патология свойственна детям с совершенно разными диагнозами, наиболее активными оказались именно родители детей с аутизмом; видимо, это самое слабое место в современной коррекционной педагогике, по крайней мере в приморской. Неудивительно, что разговор периодически сводился именно к этой проблеме — и во время занятий, и в перерывах.

— Тамара Никифоровна, в ходе семинара вы упомянули, что у вас особое отношение к обучению детей с аутизмом…

— Да, я считаю, что они обязательно должны быть в коллективе, в социуме. Если мы хотим, чтобы они вернулись в общество, значит, они должны в этом обществе пребывать. На тяжелый период адаптации, конечно, у каждого должен быть свой тьютор (педагог-наставник, сопровождающий ученика и помогающий ему во время занятий в группе. — Ред.), но этот период не должен затягиваться, детей надо переводить в общие условия существования. И я знаю, что это возможно, да, они будут особенными, своеобразными, но они будут работать наравне со всеми, а со временем эта особость будет нивелироваться, но только в том случае, если она будет преодолеваться. Она не может быть преодолена, если ее не преодолевать. Вот мы его посадили в особые условия, дали ему занятия один на один, проходит год, два, три, а потом мы хотим, чтобы он работал в социуме, — и каким же образом он у нас будет работать в социуме?

— Сейчас в Москве, Питере, других крупных городах — буквально на уровне эксперимента — пробуются разные формы обучения. Где-то говорят, что аутист должен быть с тьютором среди сверстников в общеобразовательной школе, где-то создают специальные классы в рамках тех же общеобразовательных школ, где-то — в рамках коррекционных…

— Да, существуют разные подходы, и это хорошо, так и должно быть — это разные варианты. Все-таки есть еще серьезные особенности, личностные, и одному подходит одна система, другому — другая. По поводу того, что наши дети помещаются в массовую школу, даже с тьютором, — у меня на этот счет свое мнение и опыт работы. Здесь дело не в детях, а в педагогах и родителях обычных детей. Есть неприятие. И самое главное — педагоги не умеют работать. Все-таки это дети особые, проблемные, и их нужно помещать к специалистам, поэтому для них пребывание в условиях коррекционного учреждения предпочтительнее.

— А вот опыт Екатерины Мень, когда в рамках общеобразовательной школы создается отдельный класс?..

— И так можно, конечно, и это не проблема, но я хочу сказать, что в коррекционных учреждениях социум более милосердный. Мы приучаем своих детей с самого раннего детства: подойди, помоги и т. д., и поэтому они, в отличие от детей с нормой, очень хорошо идут на контакт с аутистами. Они сами берут их за руку, сами помогают, и те от помощи детской, как правило, не отказываются. Они могут не принимать помощи взрослого, но легко принимают помощь детей, так часто бывает. И мне кажется, что это самый лучший вариант: к этому готов и менталитет родителей, готовы и дети, и специалисты, так что самый лучший вариант — помещать аутичных детей в коррекционные классы, но понемногу, конечно, потолок — два-три ребенка в классе из 12 человек. 

— Давайте представим: допустим, вас как специалиста высокого уровня направили бы вот в такой далекий город, где помощь особым детям почти на нулевом уровне, развить коррекционную педагогику — с чего именно вы бы начали?

— Два направления должно быть. Первое — работа со специалистами, с теми, которые есть в этом городе, причем независимо от того, специалисты какого направления они. То есть это должны быть коррекционщики: и дефектологи, и психологи, и логопеды. Их нужно собрать воедино и уже внутри вот этой единой работы очень четко расставить цели и задачи, тогда они будут работать как единая команда. Очень большая проблема идет от того, что люди не понимают, как работа должна быть разграничена: дефектолог начинает делать работу логопеда, логопед идет в область дефектологии. Да, это нужно, если нет специалистов, но если они есть, все должны очень четко различать свои направления: логопед должен формировать языковую коммуникацию, психолог — формировать эмоционально-волевую сферу, дефектолог должен работать над высшими психическими функциями, социальный педагог — формировать социальные навыки. Когда все смешивается, не получается работы.

Это первое. И второе, очень важное направление — это работа с родителями. Мы, специалисты, работаем какой-то период времени, а родители со своими детьми — навсегда. Поэтому нужно учить родителей, и учить очень серьезно. Не просто один раз собрать, а прямо усаживать вместе с детьми, так, как у нас работают в лекотеке с тяжелыми инвалидами. Там три-четыре мамы со своими детьми, и специалист работает с одним ребенком, мамы работают по подражанию с ним, минут через семь он берет другого и работает с ним и т. д. То есть мам и пап нужно учить практическим навыкам. Очень многие родители хотят этого, они просто не знают, как заниматься.

— По себе скажу. Наш дефектолог оставляет маму на занятиях, не просит подождать за дверью. Уже восемь лет ребенку было, когда мы начали с ней заниматься. Когда я поняла, как надо работать, у нас пошел рост, а до этого был просто хаос.

— Вообще, когда мама — союзник специалиста, это великое дело. Но для того, чтобы она стала союзником, я всегда говорю, надо маму отправить на дефектологический факультет. Специалисту очень нелегко работать в присутствии родителей, но это потом приносит очень хорошие плоды, потому что мама, в силу того, что она очень сильно заинтересована в продвижении своего ребенка, может быть, не всё, но какие-то элементы будет прорабатывать.

Знаете, я хочу отметить: здесь, на семинаре во Владивостоке, очень высокий процент присутствия родителей, это впервые. Бывает, в аудитории один-два человека, но чтобы в таком количестве… Это говорит не только о том, что родители заинтересованы, но и о том, что помощь в регионе не очень хорошо поставлена.

— И заметьте: мы приглашали родителей детей и с ДЦП, и с синдромом Дауна, а пришли в основном родители аутистов. Видимо, наиболее нуждающиеся. С ними вообще никто не хочет работать. Специалисты буквально «штучные», их можно пересчитать по пальцам.

— Мы берем аутистов очень спокойно. Нас спрашивают: «А вы возьмете нас?» Но почему мы бы не взяли? Для нас ведущий показатель — речь. Нет речи — всё, наш. Необучаемых детей нет. За исключением глубоко лежащих, да и то… Мы вот в учреждение не брали колясочников, потому что у нас нет лифтов. Сейчас мы в программе стоим и нам обещают до конца 15-го года их сделать. Как только лифтовые пристройки появятся, всё, у нас последнее табу — не принимать колясочников — будет снято. Все остальные у нас есть: и синдром Ретта, и туберозный склероз, и дауны — я не знаю, кого у нас нет. И они все продвигаются.

— Ваша школа — интернат, дети пребывают в ее стенах всю рабочую неделю. Наверное, сталкиваетесь с родительским неприятием такого режима?

— Родители сами отмечают, что первое время, когда они начинают приводить детей в нашу школу, круглые сутки отталкивают. Но мы никого не уговариваем. Это ваш выбор. Одна мамочка пришла, молодая, входит и говорит: «Я ни за что не отдам вам ребенка на пятидневку!» Ну, не хотите — не надо. Есть такие молодые эксцентричные родители, но потом их жизнь приводит в чувства, она расставляет все реалии. Время уходит, и страдает кто? Ребенок. Но это выбор мамы, это ее ребенок. Мы можем помочь ей только в том случае, если она хочет этого. 

Вообще работа с родителями — это очень важная часть работы. Я просто расскажу, какая у нас модель и что можно из этого сделать. У нас выделен специальный человек, психолог по образованию, который прямо ведет родительский лекторий. Составляется план работы. Исходя из возможностей специалистов и просьб родителей, ведутся семинары, практические и лекционные занятия. Целый год родители все в работе, причем работают разные секции, это не значит, что родители ходят кругом. Предположим, мама записалась на семинар по формированию эмоционально-волевой сферы. У нас, конечно, больше возможностей, но я думаю, можно привлекать специалистов из вузов. Теоретическую часть читает доктор наук, а практики ведут практические занятия, тренинги различные.

— Тамара Никифоровна, что бы вы пожелали нашим родителям?

— Я думаю, что господь бог увидит ваши усилия и вы получите помощь, но я желаю, чтобы вы эту помощь получили реальную и не когда-нибудь, а сейчас и здесь.

Елена Пинчук

Опубликовано в «Новой газете во Владивостоке» 17 января 2014 г.

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

 

 

Разработка сайта: Яковлева Анастасия